По прибытии в завод, два дня пробыли у хозяина возчика, а потом нашли квартиру на берегу гавани, у вдовы, молодой особы, жившей на пенсию за смерть на заводе мужа, с дочкой годов 3-х и старухой-свекровью. Старушонка была ядовитая, всегда следила за снохой, как бы с кем не снюхалась. Люди наши были почти все в цветущих годах, за исключением двоих пожилых лет под 50, только кацапскивыглядывали, не имели, как подобает, опрятности. Я хотя и был моложе всех 22-й год шел, а я имел порядочную на рыле растительность. Один из рабочих - Яков Кириллов, более всех живой и веселый мужик, начал было запускать свои, как морской паук щупальца, под молодую вдову, но зоркий глаз свекрови-старухи – узрел, и дабы предотвратить несчастье со снохой, отказала нам в квартире. Пасху все-таки мы провели у нее, а потом перешли на другую сторону гавани к Ксении Гавриловне Валаевой, тоже вдова пенсионерка, мужа которой раздавило цилиндром. Имела пятистенный дом и два особняка позади, лошадь, корову, детей: 2 сына и 2 дочери и самой всего 32 года. За квартиру платили 90 к. в месяц с человека, готовка, баня и стирка белья, дрова наши. Дров было изобилие. Четыре раза в день приходили домой есть да пить чай и каждый из нас тащит тюльку, едва поднимет на плечо, придя, расколет каждый свою и в поленницу под навес положит. За лето так натаскали более 20 сажен дров.
     Первые дни работали на гавани мост. К Пасхе нам нужны были деньги, спросили у плотинного десятника Семена Ивановича Мезенцева, он написал в кассу записку на 24 р. Я пошел, получил, и раздал. Отработали весь апрель, он нам выписывает за весь апрель. Выходит уже 1 ½ месяца, я снова пошел, получил и раздал, а потом говорю ребятам, что С.[емен] И.[ванович], наверное, ошибся, выписал за весь апрель, тогда как мы за 1-ю половину получили. Ребята говорят: нужно ему сказать. Вышли на работу, приходит С.[емен] И.[ванович], я его отозвал в сторону и сказал ему, а он так: «Вы получили – получили, ну и ладно». Я ребятам снова сказал, что все в порядке вещей. Ребята: «Тогда надо его угостить». 1-го мая забираем ½ ведра водки, 2 ведра пива, пригласили С.[емена] И.[вановича] и идем в молодой сосновый бор по откосу р. Белой, захвативши гармониста и ну крой по чем попало. Напоили его до положения риз и часов в 11-12 отвели двое под руки домой, и он же нам сказал: «Спасибо, ребята».
     С 15 мая нас перевели на работу мостов, начиная с дер. Казаткулово, где был небольшой ключ. Получили чертеж, десятника и техника при нас не было, а табельщиком был урядник, а сваи били закоперщики. Работой нас не понуждали, а делали на совесть, благо и лес был гужевой – кантованный. К топору мягкий, работать было легко. Продукцию мы покупали в заводе на неделю. Ходили по очереди. Муку брали крупчатку Яушева в Троицке, 1-й сорт, мешок 7 р. 75 к., пшено 2 р. пуд., сухую баранину 2 р. 80к. пуд, говядину, свежую лучшую 2 р. 80 к. пуд, сало топленое 6 р. пуд, яйца 10 к – 10 штук, а водка была уже казенная 8 р. 80 к. ведро. Хлеба нам пекла хозяйка на неделю, привезет воз буханков, а обратно наложим ей воз дров. Сработали один мост, перешли в д. Зенейкино, на сухой лог. Узнали, что к верху по тракту от завода к гор. Верхнее-Уральску, работают подрядчики и плотят 1 р. 40 и 1-20 в день. Я иду в очередь за покупками, захожу к табельщику-уряднику, беру лист бумаги и сажусь писать в Строительный Губернский комитет прошение о прибавке нам зарплаты по 10 к. на день на каждый оклад. Пишу, а урядник смотрит и говорит: «Эх, парень, не топором бы тебе работать, а пером». Я говорю: «Успею, вся жизнь впереди». Написал, заадресовал в хороший пакетный конверт, пошел к председателю комитета Управляющему заводом – Кузнецову. Прекрасный был господин, он вышел на кухню, я подал пакет, он вынул прошение, прочитал и говорит: «Хорошо, братец. В четверг у нас будет заседание комиссии, я ваше прошение доложу». Так прошло неделю времени, едет по дороге губернский инженер, подъехал к нам и говорит: «Ребята. Вам всем прибавили по 10 к. на день». Зарплату нам выдавали через каждые 10 дней на работе, тот же табельщик-урядник. Кончив мост в Зенейкине, перешли на речку около самого завода, мост был длинной 21 сажень. Это время было 15 августа, тут мы ходили есть, пить и ночевать на квартиру.
     За время работы вне завода я скопил 86 р., хранившихся у хозяйки. Здесь я начал ударять по водке, имея в виду призыв на военную службу. Так утром ½ б.[утылку] часов 8 завтрак, ½ б.[утылки] в обед и в 4 часа [на ужин] ½ б[утылки]., а в ужин остаток от ¼-ти. В воскресные и праздничные дни работали до 1 часу дня – за день. Приду с работы, посылаю своего партнера старичка Баранова за ¼-ю и арбуз за 25 к., принесет, ему подам стакан и он уходит. Я начинаю пить сам, арбузом закусывая, таким путем к ужину у меня ¼ стоит пустая - и ходил на своих ногах. Однажды также сижу, пью, дома никого нет, вдруг входит сама Ксения Григорьевна, я ей предложил рюмку выпить, она не отказалась. «А может быть еще выпьешь?» - «Да, налей». Я налил, она выпила и пошла в темную комнату, в виде кладовки, где она спала. Я, не долго думаю, иду туда к ней. И немного времени прошло, как все свершилось, я еще не вышел, слышим шаги на крыльце, это шла старшая дочь Маша, лет 14. Ксения к ней вышла и говорит: «Маша, сходи к квартирантам за самоваром», а Маша видела на столе ¼ и около нея никого нет, а когда взошла неся самовар, я сидел около ¼-ти, она посмотрела на меня и говорит: «Уу, черт». Я ей ответил: «Маша, ты чего ругаешься». После этого разу пошло дело свиданное, ходил к ней по ночам. Однажды выходил от нея, один из спящих за столом на лавке заметил как я вышел и лег за дверью на полу. На работу вышли, он всем разболтал, а другой рабочий его слова мне передал, я на него осерчал и ждал случая, как-то выпивали все дома и он что-то намекнул про то, я его взял в оборот, таких теплых припаял, что он утром жаловался на боль уха, да при том еще сам купил 1 б.[утылку] на мировую.
     К 1-му октябрю я и другие 4 человека заявили расчет. И 1-го уже на работу не пошли, ушли с Барановым в завод, там выпили, пришли домой, Баранов зашел в комнату, а я остался на дворе с мальчиком Федей играл, Баранов начал о чем-то спорить с сидевшими за столом и пившими чай Рукавишниковым Д.И. и Буровым В.С. Что у них было, не знаю, а только я услыхал - помянули мою фамилию «Ч……а». Я оставил Федю на дворе, пошел в комнату. Вхожу, они двое сидят за столом рядом у внутренней стены, Баранов стоял около стола, а башкир-работник сидел в углу стола, я подошел, взял Баранова за плечи и повернул его за себя назад, а этим друзьям, одному с правой, а другому с левой запалил плюхи по две, меня за руки сзади поймал башкир, а потом взошла Ксения и мне больше не дали драться. А они: Буров выскочил в окно на улицу, а Рукавишников в другую комнату и тоже бросился в окно и вылетел вместе с рамой. Пошли к заводскому старосте Валавину – родственник хозяйке. Староста идет, а с ним два десятских, а я сижу, пью водку, принесенную с собой 1 б[утылку]. Когда староста взошел, спросил который это буян, а Рукавишников, идя сзади, показал пальцем на меня, в это время Ксения позвала старосту в комнату и что она говорила – не знаю, выходит староста, а я его обложил матом. «Ах, ты еще ругаться! Десятские, заберите шельмеца» - и меня подхватили раба Божьего под руки с обоих сторон и в каталажку, на ночь одного заперли в темную. Утром перевели в общую, где сидел всего 17 ч[еловек] и я 18-й. Днем двоих с десятником командировали на базар за сбором продуктов. Принесут [кинное] ведро мяса, полмешка белого хлеба и варили в [голландке]. А за водкой посылали десятника через двор. В решетку передавали деньги, и получали водку. Выпьем, наедимся - и спи сколько влезет. Помещение было просторное и чистое. Просидел 2 сут.[ок] и 18 часов. Урядник прислал за мной записку, получить расчет, я пошел прямо к нему, получил на пять человек деньги, зашел купил подарков бабушке, Ксении и детям и захватил водки, пришел домой, моих врагов нет. Они узнали, что я приду, ушли ночевать на другую квартиру, к нашим ребятам. Мы с Барановым и хозяйкой выпили и легли пораньше спать, потому что извозчику заказали прибыть к 1 ч.[асу] ночи. Мне не пришлось уснуть, ввиду отъезда прощались с Ксенией. Она мне на память подарила вышитое полотенце, а на дорогу еще поднесла чарку водки, наказала, если я останусь от службы, приезжал бы обратно, и тогда – поженимся. Так я уехал из Белорецкаго завода.