Работая в №№-ах для меня была знакомая, убирать №, подать самовар, протереть дорожку из линолеума и посылки. Постояльцы были такие, которые жили по несколько лет, как Арцибашев, Городской, Арцишевский, Чайкин, Краковский, Шилов, Морозов, три брата Борман и др, которые №№ постоянно убирали, те платили каждый месяц 2-3 р. Был интересный жилец Чайкин в 14 №-ре, он к себе в № никого не пускал, убирал сам, ему принеси самовар, поставь у двери, дай звонок и уходи. Он выйдет, возьмет, а напьется, так выставит за дверь и тоже позвонит. Я не слыхал его речи. А каждое 20-е число он сам на полу коридора у своего №-ра наверх т.е. 3-й этаж вползал ползком, и весь месяц трезвый. Это был чудак, соломенный вдовец, он свою жену отдал родному брату, а как? Да вот так. Их жены, а между собой снохи, жили очень дружно, что называется друг друга любили, у брата были дети, а у этого нет, но жена брата была слаба здоровьем, и она говорила и просила: «Сестрица! Если я помру, ты не брось моих детей». Уезжает по переводу в Иркутск, как офицер, там жена умирает. Перед смертью завещает мужу взять детям жену брата. После смерти брат пишет ему, что он любимую жену Лизу похоронил, а она завещала к детям взять Марусю. Сей говорит жене: «Ты поедешь к брату воспитывать детей, т.к. Лиза скончалась», а жена говорит: «Я обязана, ибо я поклялась ей еще здесь живой». Так Маруся собралась – уехала. Сколько она пожила, сошлась с тем и родила одного, через время другого. Брат ему пишет, чтобы сей дал разводную жене, и тот будет жениться. Этот без сопротивления выправляет разводную и посылает, тот женится.
У него в имении дер. Провалв 17 в.[ерстах] от моей деревни был управляющий из мужиков, красивый и высокий, брюнет, у управляющего была дочь, дородностью в отца, но необразованная чтобы можно было ввести в общество порядочных людей. Вот на этой-то девахе и женится Д.П. Арцибашев. Одел ее из сарафана в платье модного покроя, голову из платка вывернул и надел шляпу «распри». Учил ее, приставил к ней хорошо образованную компаньонку, но ничего не вышло. Нельзя было ввести в благородное дворянское общество - груба, тупа, бестолкова, так он год или два помучился с ней и перед войной дал ей разводную, а сам был взят на фронт.
     Морозов М.А., студент-юрист, кончал в эту весну и держал экзамен, был предобрый малый, гуманнейший и как наивная барышня – человечек, отец его был казначей Свияжского казначейства. М.А.[Морозов] стоял в 9-м №-ре, а рядом с ним в 10-м №-ре стояла дама из г. Самары Раиса Ивановна, лечилась от ревматизма, в одно прекрасное утро – часа в 4 М.А-ча. [Морозова] №-р почему-то был не заперт, да и вообще у нас мало что когда запиралось, потому что у ворот сидел безотлучно дворник, эта Р.[аиса] И.[вановна] встала и в одной рубашечке влетела в №-р к М.А. [Морозову], подошла к его кровати, встала и ничего не говорит. Он проснулся, взглянул на нее так с презрением и начал говорить: «Вам чего нужно? Вы зачем пришли? Как вам не стыдно. Вы мать такой милой крошки, она, наверное, проснулась и, протянув ручки, зовет: «Мама, мама». А куда пришли – к мужчине, ничего общего с вами не имеющего». Пока он читал ей сию проповедь, с ней произошло 1000 перемен, от белизны до краски, затем плюнула на него, сказав: «Дурак», повернулась, вышла, хлопнув дверью №-ра. Эта Раиса Ивановна по приезде к ней в №№-ра с дочкой в 1½ года, ногами едва передвигала, сначала конечно она не знала врачей в городе, а увидала в парадном ходу табличку «доктор Краковский принимает больных от-до.» Раиса Ивановна и обратилась к нему за советом. Краковский ей посоветовал делать холодныя ножныя ванны. Она сделала несколько раз и что же, результат получился плачевный. Ноги Р.[аисы]И.[ванов]-ны распухли как бревна, не давала ломота спокоя, ночи просиживала на кровати свесив ноги и плакала. Нас замучила своими капризами и переноской с одного месса и на другое. На ее счастье к нам в №№-ра переехал из №№-ов Пассаж доктор из Петербурга, славный был старикашка. Хозяин мой обратился к нему сам от себя, жаль стало барыню. Он сейчас же пошел, осмотрел ее, спросил, что делали, и когда узнал, что холодные ванны – ахнул: «Да ведь это безумие. Сейчас же идите и закажите белаго железа ножную ванну», - набросав на бумажке рисунок – «для обоих ног вместимостью, и делайте горячия ванны 42-45 [градусов], как только можно терпеть». Сделали ванну, принесли, купили термометр, стали греть самоварами воду и сажать ее на руках, три раза в день. Действительно, когда здоровый человек соблюдает все правила и приличия, а тут куда все девается. Берешь ее за талию и под ляжки, хоть бы хны. Так мы ее нянчили более месяца, пошла барыня на ход. А уж как она нас благодарила и хорошо наградила и по выздоровлении захотела померяться силой с упомянутым выше М.А.[Морозовым], но он не согласился.
     Затем в 20-м номере стояли три брата Бирман, Владимир, Иван и Яков, первые двое – студенты, а последний гимназист 5 класса. И с ними еще московский товарищ. Фамилию не помню. Бирманы получали 900 р. в месяц – и им по милости Бахусане хватало. Я помещался в комнатке около лестницы, врезавшейся в их №-р и когда они загуляют, то стучат мне: «Митюшка, иди сюда». Я вхожу, и вместе гуляем. В 18-м №-ре стоял доктор Краковский, я убирал его №-р. Однажды поздно ночью я заметил как из его №-ра выпорхнула «птичка», а утром пришел убирать №-р, и оправляя постель, увидел среди простыни пятно от подтека, я улыбнулся, а доктор заметил, и сказал на меня жене доверенного К.А. Юшкова – А.К. Сурковой, а что, мне осталось неизвестным и причины не объяснили, но Суркова настояла у Симонова, чтобы меня уволили. Так я 1-го мая был свободен. Пошел на Сенную площадь и поступил в трактир Дерстуганова в половые, иначе нас называли «ш-е-с-т-е-р-к-а».